Эргономичный дизайн это: Что такое эргономичный дизайн

Что такое эргономичный дизайн

Почему чем мы старше, тем меньше любим все новое

По подсчетам приматолога и нейробиолога Роберта Сапольски, к тридцати пяти годам большинство из нас перестает воспринимать новую музыку, а к тридцати девяти уже не хочется пробовать необычную еду. Публикуем главу из сборника его эссе «Кто мы такие? Гены, наше тело, общество», в которой он объясняет, почему с возрастом нас все больше пугает все новое. Как я ни старался не обращать на него внимания, мой помощник действовал мне на нервы. Получив диплом, Пол решил пару лет поработать, прежде чем идти в магистратуру по английской литературе. Нет, работал он отлично. Но его музыкальные вкусы… Он горбился над компьютером, а из магнитофона несся очередной кошмар, который сейчас слушают двадцатилетние. Но это еще ничего; пока можно было научно доказать, что его музыка хуже той, которую слушало мое поколение, он имел полное право слушать исключительно эту дрянь. Раздражало то, что он не просто так слушал ее.

Несколько часов Sonic Youth — а потом вдруг поздний Бетховен. А потом живой концерт кантри. Музыка у него менялась каждый раз. Григорианские песнопения, Шостакович, Джон Колтрейн, хиты джазовых оркестров, Има Сумак, арии Пуччини, охотничьи песни пигмеев, Филип Гласс, классика клезмера. Он тратил свои первые зарплаты на методичное исследование новых видов музыки, внимательно прослушивал их, составляя собственное мнение: некоторые вещи ему совсем не нравились, но он наслаждался процессом. И так он вел себя во всем. Он носил бороду и длинные волосы, потом однажды раз — и сбрил все дочиста. «Я подумал, интересно будет примерить такую внешность на какое-то время, посмотреть, повлияет ли это на то, как люди со мной взаимодействуют». В свободное время он мог провести выходные на кинофестивале индийских мюзиклов, просто ради нового опыта. Он углублялся в Мелвилла, потом в Чосера, затем следовали современные венгерские реалисты. Он был раздражающе непредвзятым, открытым всему новому. Это даже не раздражало. Это угнетало, поскольку заставляло обратить внимание на мою собственную зашоренность. Я все время слушаю музыку, но не помню, когда в последний раз слушал нового исполнителя. Например, я люблю всего Малера, но слушаю все те же две любимые симфонии. Регги — вечно одна и та же кассета лучших песен Боба Марли. А если я иду ужинать в ресторан, то все чаще заказываю одно и то же любимое блюдо. Как так вышло? С каких пор мне стало так важно иметь устойчивую знакомую почву под ногами? Когда я успел превратиться в одного из тех, кто покупает сборники «Лучших песен», которые рекламируют по телевизору среди ночи? Для многих это стало бы поводом для самокопания и болезненного принятия истины на пути к личностному росту. Будучи ученым, я схитрил и решил вместо этого изучить предмет. Облачившись в белый халат и вооружившись микроскопом, я принялся названивать по телефону. Я хотел выяснить, есть ли четко выраженные периоды созревания, когда складываются наши культурные вкусы, мы открыты новому опыту и даже тянемся к нему ради него самого. А главное, я хотел понять, есть ли определенный возраст, в котором эти окна открытости ко всему новому захлопываются. За дверью кабинета звучал диск Вагнера на укулеле. Я размышлял. Когда складываются наши музыкальные вкусы, когда мы перестаем воспринимать новую музыку? Мы с моими ассистентами стали обзванивать радиостанции, специализирующиеся на музыке определенного периода — современный рок, 70-е в духе «Лестницы в небо», дувоп 50-х и так далее. Мы задавали руководителям радиостанций одни и те же вопросы: «Когда появилась основная часть музыки, которую вы крутите? А какой средний возраст ваших слушателей?» После сорока с лишним звонков по всей стране выявилась очевидная закономерность. Не слишком много семнадцатилетних слушает сестер Эндрюс, редко в каком доме престарелых играет Rage Against the Machine, а фанаты шестидесяминутных опусов Джеймса Тейлора переходят на джинсы свободного покроя. А если сформулировать точнее, то, объединив данные, полученные по ответам на эти два вопроса, мы получим достаточно надежные показатели, сколько лет было среднему любителю музыки определенного периода, когда он услышал эту музыку впервые. Мы обнаружили, что большинству людей было двадцать или меньше лет, когда они впервые услышали музыку, которую решили слушать всю оставшуюся жизнь. Учитывая меру изменчивости данных, мы выяснили, что если в момент появления новой популярной музыки вам больше тридцати пяти лет, то с вероятностью более 95% вы ее слушать не станете. Окно закрылось. Взбудораженный этими данными, я обратился к чувственной сфере еды. В каком возрасте люди наиболее открыты к новой пище? Психологи давно изучают вкусовую новизну на лабораторных животных, пытаясь разобраться, как те выбирают еду, возмещают нехватку питательных веществ и избегают ядов. Об этом приходилось задумываться и зоологам — специалистам по дикой природе: из-за деградации среды обитания некоторые дикие популяции вынуждены переселяться в новые экосистемы. Антрополог Ширли Страм изучала стаю диких павианов в Кении после того, как земледельцы вытеснили несчастных с их территории, и наблюдала, как животные выясняют, какие растения в изменившихся условиях пригодны в пищу. Лабораторные и полевые исследования показывают одно и то же: животные обычно держатся подальше от новой еды, а когда они достаточно голодны, чтобы попробовать что-то новое, молодые более склонны к экспериментам: они чаще открывают для себя что-то новое и готовы менять свое поведение, видя, что кто-то другой это сделал. Так ли это работает у людей? Используя тот же подход временных окон, что с радиостанциями, я решил обратиться к еде, которая, по общим американским стандартам, была достаточно странной и вошла в обиход сравнительно недавно. Пицца? Бейглы? Не годится, слишком широко распространены. Переход от кантонских овощных рагу к острым сычуаньским блюдам в китайских ресторанах? Отнюдь не очевидная точка перехода. Решили, что подходит суши. Кусочки сырой рыбы с хреном и цветами из овощей, наверное, до сих пор отталкивают сельских любителей доброго жаркого. Вернувшись к телефонам, мы с ассистентами стали обзванивать суши-бары по всему Среднему Западу, от Омахи и Небраски до Миннесоты. Когда в вашем городе появилось суши? Какого возраста ваши средние клиенты, исключая азиатов? Весть о том, что биолог из Стэнфордского университета собирает информацию для исследования, вызвала почти физическое оцепенение у клиентов некоторых таких ресторанов. А в Блумингтоне, штат Индиана, мы наткнулись на грязные разборки о том, какой из двух суши-баров открылся первым. Но, в общем, спустя пятьдесят ресторанов мы выявили закономерность. Когда суши появилось в городе, среднему посетителю суши-бара (за исключением азиатов) было двадцать восемь или меньше лет, а если вам на тот момент было больше тридцати девяти, то с вероятностью более 95% вы к ним никогда не притронетесь. Захлопнулось еще одно окно. Это подстегнуло меня, и я решил изучить еще одну категорию. Я живу недалеко от улицы Хейт в Сан-Франциско, в районе, где человек, достигший сорока с чем-то лет, понимает, сколько окон новизны захлопнулось у него в голове. Благодаря этой близости я смутно осознавал, что стандарты эпатажной моды слегка изменились с тех пор, как мы надевали в школу джинсы в знак бунта против родителей.

Наверняка к этой области тоже можно применить подход временных окон. Татуировки не соответствуют требованиям этого исследования, поскольку они на модной арене уже давно, меняется лишь их содержание. Проколотые уши у мужчин утратили свой символический смысл — они распространились настолько, что носить серьгу мог бы даже Дик Чейни и его избиратели глазом бы не моргнули. Скоро я добрался до штанг в языке и колец в пупке и гениталиях. Я укрылся в кабинете и предоставил обзвон салонов ассистенту: «Когда вы впервые стали оказывать эти услуги в своем городе? Сколько лет вашему среднему клиенту?» Удивительно, но на такие расспросы от биологического факультета Стэнфорда не приподнялась ни одна бровь, с пирсингом или без. Похоже, чтобы удивить хозяев этих салонов, нужно постараться как следует. Кто бы мог подумать? После проработки тридцати пяти пунктов у нас был ясный ответ. Среднему носителю гвоздей в языке было восемнадцать или меньше лет, когда в моду вошел этот деконструкционистский герменевтический жест (или что это такое). А если вы в то время были старше двадцати трех, то с вероятностью более 95% не стали прокалывать язык — скорее могли сделать прическу, как у Дженнифер Энистон. У нас были крупные научные открытия. По крайней мере для одной модной новинки окно восприимчивости, по сути, закрывалось к двадцати трем годам; для популярной музыки оно закрывалось к тридцати пяти; для необычной еды — к тридцати девяти. Вскоре я обнаружил, что, разумеется, в своем исследовании изобрел велосипед: эти закономерности были уже хорошо известны. Одна из них — типичная молодость творческого процесса. Некоторые области деятельности — например, математика — строятся на творческих прорывах вундеркиндов. Та же схема, пусть и не так ярко, проявляется и в других творческих профессиях. Подсчитайте количество мелодий в год для композитора, стихотворений для поэта, новых результатов для ученого, и в среднем после пика в относительно молодом возрасте начинается спад. Эти исследования также показывают, что великие творческие умы со временем не только все менее способны создавать что-то новое, но снижается и их восприимчивость к новинкам внешнего мира, как мы это наблюдали на примере суши-бара. Вспомните, как Эйнштейн вел арьергардный бой против квантовой механики. А невероятно успешный клеточный биолог Альфред Мински войдет в историю науки как последний крупный авторитет в своей области, отрицавший представление о ДНК как о молекуле наследственности. Как заметил физик Макс Планк, состоявшиеся поколения ученых не принимают новых теорий, вместо этого они умирают. Иногда закрытость ума проявляют стареющие революционеры, отвергая то, что должно было стать логическим продолжением их революции. Скажем, Мартин Лютер провел свои последние годы, помогая подавлять крестьянские восстания, вдохновленные освободительным влиянием его идей. Это проявление устойчивой тенденции. По мере старения в большинстве своем мы — будь то пожилой ученый, отмахивающийся от заблудших учеников, или загородный житель, который по дороге с работы домой крутит в автомобиле ручку радио, пытаясь поймать знакомую мелодию, — становимся все менее открытыми к чему-то новому. О чем это может говорить? Будучи нейробиологом, вначале я попытался разобраться в этих данных с точки зрения науки о мозге. То, как ученые раньше представляли себе старение мозга, могло бы легко объяснить эту закономерность. В старой модели, если вы подросток, ваш мозг в отличном состоянии, он создает новые связи между нейронами и с каждым днем работает все лучше. Потом в какой-то момент (может быть, буквально утром вашего двадцатого дня рождения) что-то происходит — и вы начинаете терять нейроны (10000 в день, как мы все усвоили). Это неизбежный аспект нормального старения, к сорока годам ваша нервная система приближается к нервной системе креветки. В этой модели пустыня из мертвых нейронов включает области мозга, задействованные в поиске новизны. Но у этой схемы есть крупные недостатки. Во-первых, 10000 мертвых нейронов в день — это миф: старение мозга не вызывает обширной потери нейронов. Стареющий мозг может даже создавать новые нейроны и связи. Тем не менее стареющий мозг действительно терпит чистые убытки в связности нейронов. Возможно, это имеет отношение к тому, почему по мере старения нам сложнее впитывать новую информацию и применять ее по-новому, в то время как способность вспоминать факты и применять их привычным образом остается невредимой. Но это не объясняет, почему снижается привлекательность новизны. Не думаю, что многие выбирают старый добрый стейк только потому, что не могут понять, почему в суши сырая рыба. И последний изъян нейробиологических рассуждений: никакого «центра новизны» в мозге не существует, как нет зон моды, музыки и еды, стареющих с разной скоростью. Так что нейробиология здесь не очень помогает. Я обратился к психологии. Психолог Дин Кит Саймонтон в важнейшем исследовании показал, что у великих умов творческая результативность и способность воспринимать новое от других имеет особенности: спад определяется не столько возрастом человека, сколько тем, как долго он работает в одной сфере. Ученые, меняющие предмет исследования, похоже, регенерируют свою открытость. Это не хронологический возраст, а «предметный». Сюда можно отнести разные случаи. Возможно, ученый меняет сферу деятельности, мыслит теми же штампами, как в свою бытность физиком-теоретиком, но теперь, когда он занимается современным танцем, это кажется свежим и новым. Это было бы не так интересно. Вероятно, смена дисциплины действительно стимулирует ум к частичному возвращению юношеской открытости к новому. Нейробиолог Мэриэн Даймонд показала, что один из самых верных способов заставить нейроны взрослого создавать новые связи — это поместить организм в стимулирующую среду. Может быть, дело в этом. Альтернативное объяснение находит поддержку в недавних работах Саймонтона: то, что действительно губит интерес к новому у стареющего ученого, — это ужасное состояние… собственного величия. Новые открытия по определению ниспровергают устоявшиеся представления интеллектуальных элит. Таким образом, седовласые знаменитости становятся реакционерами из-за того, что по-настоящему новое открытие, скорее всего, вышибет имена их самих и их приятелей из учебников: от новизны они теряют больше всех. «Большинству людей было двадцать или меньше лет, когда они впервые услышали музыку, которую решили слушать всю оставшуюся жизнь» Тем временем психолог Джудит Рич Харрис рассмотрела этот вопрос в контексте переоценки людьми групп, в которые они входят, и очернению внешних групп. Группы «своих» нередко задаются возрастом: например, в традиционных культурах по возрасту определяется класс воинов, а в западных школах согласно возрасту обучают детей. Так что, когда вам пятнадцать, главное желание у вас и ваших друзей — дать понять как можно яснее, что вы не имеете ничего общего с возрастными группами, которые были до вас, поэтому вы хватаетесь за любое культурное безобразие, состряпанное вашим поколением. Спустя четверть века та же поколенческая идентичность заставляет вас стоять на своем: «С чего это я буду слушать эту новую дрянь? Когда мы громили Гитлера/слушали Айка/занимались сексом на Вудстоке, наша музыка отлично нам подходила». Люди готовы умереть за групповые различия. Так что они безусловно захотят слушать плохую музыку из солидарности со своей группой. Работа Саймонтона предлагает первые объяснения, почему, скажем, Иоганн Штраус отстаивал перед Арнольдом Шенбергом новую тогда мысль, что вальсировать всю ночь — приятно. А размышления Харрис могут помочь понять, почему поколение, повзрослевшее, вальсируя под Штрауса, не вернется к Шенбергу. Но как биолог я упорно возвращаюсь к факту, что мы, люди, здесь не одиноки и ни величие, ни групповая идентификация не говорят нам достаточно, чтобы понять, почему старые звери не хотят пробовать новую еду. Где-то посреди этих раздумий меня осенило: а что, если я задаю не тот вопрос? Может быть, вопрос не в том, почему по мере старения мы пренебрегаем новым. Может быть, наоборот, надо спрашивать — почему по мере старения мы тоскуем по тому, что нам хорошо знакомо? Трейси Киддер прекрасно запечатлела это в книге «Старые друзья» (Old friends): пациент дома престарелых говорит о забывчивом соседе: «Слушая воспоминания Лу первые два раза, умираешь от скуки. Но когда слушаешь их много раз, они становятся старыми друзьями. Они успокаивают». В определенный период детства малыши с ума сходят по повторению: они радуются, что освоили правила. Может быть, удовольствие на другом конце жизни состоит в осознании, что правила по-прежнему существуют и мы тоже. Если познание в старости требует повторов, то, вероятно, это гуманная причуда эволюции — успокаивать нас этой повторяемостью. Когда умирал Игорь Стравинский, он снова и снова стучал своим кольцом по металлической спинке больничной койки, каждый раз пугая жену. В конце концов она, в легком раздражении, спросила, зачем он это делает, если знает, что она все еще рядом. «Но я хочу знать, что я все еще существую», — ответил он. Может быть, повторяемость и покой движения по знакомой, неизменной территории — это наш стук по спинке койки. Все ученые теперь должны сказать: «Очевидно, нужно больше исследований». Но насколько важна наша глухота к новому? Было бы здорово разобраться, как поддерживать наиболее плодотворные творческие умы в форме. Это что, большая общественная проблема, если слишком мало восьмидесятилетних с проколотыми языками едят сырого угря? Разве это преступление, если я так и продолжу слушать ту кассету Боба Марли? Есть даже свои преимущества для некоторых социальных групп в том, чтобы иметь пожилых людей в качестве защитников и архивариусов прошлого, вместо того чтобы пичкать стариков новинками. Физиолог Джаред Даймонд утверждал, что кроманьонцы отчасти обязаны своим успехом тому, что они жили на 50% дольше неандертальцев: при какой-нибудь редкой экологической катастрофе у них было на 50% больше шансов, что кто-то достаточно старый вспомнит, как это было в прошлый раз и как они с этим справились. Может быть, в моей старости саранча уничтожит запасы еды в университете, и я спасу молодняк своими воспоминаниями о том, какие из растений за общежитием съедобны (с сопутствующей лекцией о том, что регги уже совсем не тот). Но если я на минутку прекращу научные изыскания и просто задумаюсь о некоторых вещах, это все слегка удручает. Остерегаясь всего нового, сужая угол зрения и предпочитая однообразие, мы обедняем себя. Поразительно, но открытие, что к сорока годам вас уже окунули в бронзу и поставили на каминную полку, что уже существуют общественные институты вроде «старых добрых» радиостанций, доказывает: вы уже не там, где культура. Если там есть яркий, богатый новый мир, он не должен принадлежать одним только двадцатилетним, исследующим его ради исследования как такового. Что бы ни отталкивало нас от нового, я думаю, стоит хотя бы немного с ним побороться, даже если придется иногда отложить Боба Марли. Но есть и другой, еще более важный вывод. Когда я вижу, как мои лучшие студенты взбудоражены общественными проблемами, когда я вижу, что они готовы ехать на край земли, чтобы проповедовать прокаженным в Конго, или на край города, чтобы учить какого-то ребенка читать, я вспоминаю: быть такими когда-то было намного проще. Открытый ум необходим для открытого сердца. […] Всю эту главу я рассуждал о том, что обычно люди с возрастом закрываются от нового, но, конечно, есть яркие исключения. Историк науки Фрэнк Саллоуэй проделал удивительную работу, изучая их. Более восприимчивы к интеллектуальным переворотам похоже те, что рождены в семье не первыми, имеют сложные отношения с родителями (особенно с отцами — среди подавляющего большинства мужчин-ученых, которых он изучал), воспитываются в семье с общественно-прогрессивными взглядами, много сталкиваются в молодости с другими культурами. Эти идеи изложены в его невероятно провокационной книге «Рожденные бунтовать» (Born To Rebel, New York: Random House, 1998). Главным бонусом публикации этой статьи стало открытие ярких исключений из закономерностей старения. Множество восьмидесятилетних нашли минутку перед уроком дельтапланеризма, чтобы написать мне имейл о том, насколько они не соответствуют схеме, которую я описал. Это прекрасно.

Как создать эргономичный интерьер: советы дизайнера

Изначально термин «эргономика» применялся в первую очередь по отношению к рабочему месту: так называли науку о его оптимизации для наиболее эффективной и продуктивной производственной деятельности человека. Однако в наше время эта дисциплина превратилась в более общую: сегодня эргономика изучает в том числе взаимодействие людей и среды, в которой они живут.

Эргономику интерьера можно рассматривать как искусство создания максимально комфортного для конкретного человека жилого пространства. Важно понимать, что универсального «рецепта» здесь не существует, однако базовые принципы, которые стоит учитывать, все-таки можно сформулировать — что мы и решили сделать с компанией Schneider Electric и руководителем студии Omnia-studio, дизайнером Анной Ивановой.

Анна Иванова, дизайнер:

«Для дизайнера эргономика — это не просто наука, но и инструмент, помогающий убедить заказчика в правильности плана расстановки мебели. Принципы эргономики нужны для того, чтобы жильцы не ударялись об углы кухонного гарнитура, диванов, шкафов, чтобы предметы в комнате смотрелись гармонично, а между ними можно было свободно перемещаться, чтобы во время работы за столом не уставала спина из-за неправильной высоты мебели, чтобы по локтям при умывании не текла вода. О таких «мелочах» не всегда задумываешься на начальных этапах ремонта, но, между тем, от этого зависит наш комфорт».

Заранее подумайте о своих потребностях

Вам могут нравиться десятки красивых интерьеров с картинок, и желание повторить их в своем доме можно понять. Однако поддаваться этому соблазну нельзя ни в коем случае: хороший и эргономичный интерьер должен быть прежде всего «скроен» под своего владельца. Перед первым разговором с дизайнером попробуйте проанализировать ваши повседневные привычки, расписать план буднего и выходного дня, проложить типичные для вас маршруты по дому и вспомнить, какие вещи раздражают в быту. Чем больше подробностей (даже незначительных) расскажете профессионалу, тем проще будет спланировать соответствующее именно вашему образу жизни пространство.

Спланируйте расположение розеток и выключателей

Геометрия будущего жилого пространства во многом будет зависеть от расположения розеток: к ним, например, будут «привязаны» источники освещения (и зоны, для которых они предусматриваются), а также бытовые приборы. Именно поэтому план электрики необходимо утверждать после согласования плана с расстановкой мебели. Не забывайте о том, что одного выключателя в комнате может оказаться недостаточно: иногда имеет смысл предусмотреть дополнительные клавиши рядом с кроватью (чтобы было удобнее выключать свет перед сном) и, например, в зоне чтения (чтобы при необходимости регулировать сценарии освещения, не вставая с кресла). Позаботьтесь и о том, чтобы розеток хватало для «неочевидных» на первый взгляд потребителей электроэнергии: среди них могут быть увлажнители воздуха, пылесос, голосовые помощники, зарядные устройства для ноутбука и других портативных приборов.

Конечно, размещать на стене «батарею» из розеток не стоит, поскольку это нарушает чистоту линий в интерьере (эргономика связана еще и с гармоничным внешним обликом пространства, о чем мы расскажем далее). Оптимальным решением могут стать розетки, совмещающие несколько функций: так, например, бренд Schneider Electric дополнил серию Merten силовыми розетками с дополнительными USB-входами типа A+C, что позволяет подсоединять к ним сразу три устройства.

Что такое эргономичный дизайн? — Kesseböhmer Ergonomics

Kessebohmer Ergonomics

Давайте взглянем на концепцию, часто неправильно понимаемую: идею о том, что когда люди чувствуют себя более комфортно, дела идут лучше.

Содержание

1. Введение
2. Что такое эргономичный дизайн?
   1. Определение
   2. Важность эргономичного дизайна
   3. Принципы эргономичного дизайна
3. Преимущества эргономичного дизайна
   1. Повышение производительности
   2. Снижение производственного травматизма
   3. Повышение удовлетворенности сотрудников
   4. Повышение качества работы
4. Применение эргономичного дизайна в различных отраслях промышленности
   1. Обрабатывающая промышленность
   2. Здравоохранение
   3. Индустрия информационных технологий (ИТ)
   4. Розничная торговля
5. проблем при реализации эргономичного дизайна
   1. Стоимость
   2. Сопротивление переменам
   3. Отсутствие опыта
6. Заключение
7. Часто задаваемые вопросы

Введение

Эргономичный дизайн означает дизайн, ориентированный на людей и то, как они могут взаимодействовать с чем-либо. Практику эргономики можно охарактеризовать просто как «приведение рабочего места в соответствие с потребностями сотрудника» или «создание людям более комфортных условий на работе». Процесс эргономичного дизайна включает в себя проектирование продуктов, рабочих мест и окружающей среды с учетом физических и умственных способностей людей. Читайте дальше, чтобы узнать, что такое эргономичный дизайн и почему он важен во всех отраслях.

2. Что такое эргономичный дизайн?

2.1 Определение

Дисциплина эргономического дизайна фокусируется на разработке продуктов и условий, которые удобны, эффективны и безопасны для людей. Это междисциплинарная область, основанная на знаниях инженерии, психологии и физиологии, для улучшения взаимодействия между людьми и окружающей их средой.

2.2 Важность эргономичного дизайна

Эргономичный дизайн необходим во всех отраслях промышленности для снижения травматизма на рабочем месте, повышения производительности и повышения удовлетворенности сотрудников. Продукты и среда, разработанные с учетом принципов эргономики, проще и безопаснее в использовании, что снижает риск получения травм и повышает производительность.

2.3 Принципы эргономичного дизайна

Принципы эргономичного дизайна — проектирование продуктов и сред, которые просты в использовании, удобны и безопасны — могут быть достигнуты с учетом таких факторов, как:

• физические и умственные способности людей
• планировка и оформление рабочих мест
• вид выполняемой работы

3. Преимущества эргономичного дизайна

3.1 Повышение производительности

Эргономичный дизайн помогает повысить производительность за счет сокращения времени и усилий, необходимых для выполнения задач. Продукты и среда, разработанные с учетом принципов эргономики, проще и удобнее в использовании для людей, что позволяет им работать более эффективно.

3.2 Снижение травматизма на рабочем месте

Эргономичный дизайн помогает снизить травматизм на рабочем месте за счет уменьшения физического напряжения и стресса, воздействующего на рабочих. Проектирование рабочих мест и продуктов, которые удобны и безопасны в использовании, помогает снизить риск травм и повысить общую безопасность.

3.3 Повышение удовлетворенности сотрудников

Эргономичный дизайн также может повысить удовлетворенность сотрудников за счет создания более комфортной и приятной рабочей среды. Когда работникам комфортно и безопасно, они с большей вероятностью будут удовлетворены своей работой и с меньшей вероятностью испытают выгорание или другие негативные последствия.

3.4 Повышение качества работы

Эргономичный дизайн может улучшить качество работы за счет уменьшения ошибок и повышения точности. Когда работники чувствуют себя комфортно и сосредоточены, они с большей вероятностью будут выполнять работу высокого качества, которая соответствует ожиданиям или превосходит их.

4. Применение эргономичного дизайна в различных отраслях промышленности

4.1 Обрабатывающая промышленность

Эргономичный дизайн играет важную роль в производстве, поскольку он может помочь снизить производственный травматизм, повысить производительность и повысить удовлетворенность сотрудников. Например, эргономичный дизайн может быть использован для проектирования рабочих мест, удобных и безопасных для работников, снижающих риск травм и повышающих производительность.

4.2 Здравоохранение

В здравоохранении эргономичный дизайн имеет решающее значение для улучшения результатов лечения пациентов и снижения травматизма на рабочем месте. Эргономичный дизайн можно использовать для проектирования оборудования и рабочих мест, удобных и безопасных для медицинских работников, снижающих риск травм и улучшающих общий уход за пациентами.

4.3 Информационные технологии (ИТ) Промышленность

В сфере ИТ эргономичный дизайн может помочь снизить риск заболеваний опорно-двигательного аппарата и повысить производительность. Эргономичный дизайн можно использовать для проектирования рабочих мест и продуктов, которые будут удобными и безопасными для работников, снижая риск травм и повышая общую эффективность.

4.4 Розничная торговля

В розничной торговле эргономичный дизайн важен для улучшения обслуживания клиентов и снижения травматизма на рабочем месте. Эргономичный дизайн может быть использован для проектирования рабочих мест и продуктов, удобных и безопасных для работников, снижающих риск травм и повышающих общую удовлетворенность клиентов.

5. Проблемы реализации эргономичного дизайна

Несмотря на многочисленные преимущества эргономики, ее внедрение в различные отрасли промышленности сопряжено с некоторыми трудностями.

1. Стоимость: Эргономичный дизайн может потребовать дополнительных ресурсов и обучения, что может быть дорогостоящим и занимать много времени.
2. Сопротивление изменениям: Некоторые организации могут сопротивляться внесению изменений в свои текущие методы работы или оборудование.
3. Отсутствие опыта: Некоторым организациям может не хватать опыта и подготовки, необходимых для эффективного внедрения принципов эргономичного дизайна.

6. Эргономичный дизайн — путь вперед

Эргономика — важная дисциплина, которая может помочь повысить производительность, снизить производственный травматизм и повысить удовлетворенность сотрудников во всех отраслях. Разрабатывая продукты, рабочие пространства и среды, удобные, эффективные и безопасные для людей, организации могут улучшить свою общую производительность и результаты.

Часто задаваемые вопросы

В: Что такое эргономичный дизайн?

A: Эргономичный дизайн — это дисциплина, направленная на разработку продуктов и условий, которые удобны, эффективны и безопасны для людей.

В: Почему эргономичный дизайн важен во всех отраслях?

A: Эргономичный дизайн важен во всех отраслях, поскольку он может помочь снизить производственный травматизм, повысить производительность и повысить удовлетворенность сотрудников.

В: Каковы принципы эргономичного дизайна?

A: Принципы эргономичного дизайна включают проектирование продуктов и сред, которые просты в использовании, удобны и безопасны.

В: Какие проблемы возникают при реализации эргономичного дизайна?

A: Некоторые проблемы при внедрении эргономичного дизайна включают стоимость, сопротивление изменениям и отсутствие опыта.

В: В каких отраслях может быть полезен эргономичный дизайн?

A: Отрасли, которые могут извлечь выгоду из эргономичного дизайна, включают производство, здравоохранение, информационные технологии и розничную торговлю.

Что такое эргономичный дизайн? Введение в улучшение рабочего места.

от NGS Engineering | 2 сентября 2020 г.

Эргономика

Проще говоря, эргономика — это наука о том, как сделать мебель или рабочее место более удобными. Специалисты проектируют такую ​​мебель и оборудование с учетом того, что человек, использующий их, может находиться в одном и том же положении или совершать повторяющиеся движения на рабочем месте. Эргономичный дизайн важен дома, но он не менее важен (если не важнее) в рабочей среде, где сотрудники проводят много времени на небольшой площади.

Работодатели стали лучше осознавать важность эргономичной мебели. Исследования показывают, что эргономически продуманная мебель и достойная рабочая среда повышают производительность труда сотрудников. В дополнение к этому, эргономически спроектированные машины и оборудование снижают травматизм, стресс и другие осложнения для здоровья.

Легкодоступные шкафчики; удобные кресла; стеллажи высотой головы; удачно расположенные компьютерная клавиатура, мышь и мониторы; робототехника; системы конвейерных лент и т. д. являются частью эргономичного дизайна и функциональности.

Проектирование оборудования

При проектировании оборудования в соответствии с законами эргономики разработчик должен применять целостный подход. Им необходимо учитывать различные аспекты, такие как размер и рост разных людей, которые будут использовать мебель, и пространство, доступное для такой мебели и оборудования.

Например, если вы проектируете стул. Создавая его, нужно иметь в виду, где будет располагаться кресло. Как долго он будет занят, можно ли его отрегулировать, пока он несет определенные веса и размеры? Хотя это всего лишь один предмет мебели, некоторые хорошо продуманные функции могут иметь огромное значение для способности человека работать в течение долгих часов с комфортом и безопасностью.

Как и одежда, мебель не подходит для всех. Не всякая мебель подходит всем. Например, если у вас есть автор контента, лаборант и ИТ-специалист, каждому сотруднику может понадобиться определенный предмет мебели или дизайн, соответствующий его должностным обязанностям.

Автору контента нужен стул с широкой подставкой и красивыми мягкими подлокотниками, которые находятся на одном уровне с клавиатурой. Это позволит их рукам оставаться прямыми, что является естественным положением вашей руки. Более обширная база позволит писателю перемещаться на своем месте.

С другой стороны, обратите внимание на письменный стол, для которого может потребоваться регулируемая подставка для ног, регулируемые кронштейны для монитора, места для хранения и/или розетки. Сам стол, возможно, должен регулироваться по высоте и может включать в себя положение сидя или стоя.

Время отдыха

Согласно исследованиям, рабочий должен отдыхать от пяти до тридцати минут после каждого часа. По этой причине человеку через некоторое время требуется небольшое движение. Если сотрудники не соблюдают эти рекомендуемые перерывы, это может нанести ущерб их физическому и психическому здоровью.

Исследования показывают, что небольшие перерывы помогают снять стресс, умственную усталость, улучшить концентрацию и повысить активность мозга. Однако перерывы варьируются от задачи к задаче. Физически сложные задачи могут потребовать более коротких перерывов, в то время как умственно истощающие упражнения могут потребовать более длительных перерывов. Эргономичный дизайн, вероятно, также является важным фактором, влияющим на то, как долго человек может работать до наступления физической или умственной усталости.

Также следует учитывать рабочую среду вдали от стола или рабочей станции. К ним относятся зоны обеда и отдыха. Google — всемирно известная компания, известная или печально известная своими комнатами отдыха, в которых есть видеоигры, массажные кресла, закуски и другие идеи. Повышает ли это производительность компании? Ну, вы только посмотрите на их успех.

Обучение

Работодатель должен обучать своих сотрудников важности и другим аспектам эргономики рабочего места. Работодатели должны рассказать сотрудникам, как они должны выполнять свою работу, чтобы они могли эффективно снизить физическую и умственную нагрузку на свое тело и, что наиболее важно, предотвратить развитие расстройств повторяющегося напряжения с течением времени.

Управление по охране труда и технике безопасности Ирландии (HSA) рекомендует проводить обучение ручному обращению сотрудников на рабочем месте, особенно когда необходимо обращаться с тяжелыми предметами. Курс должен охватывать Правила техники безопасности, охраны здоровья и благополучия на рабочем месте, касающиеся ручного труда на рабочем месте, а также обязанности работодателя и работника в отношении ручного труда.

Там, где это возможно, должно быть предоставлено оборудование, помогающее сотрудникам поднимать или перемещать продукцию, а рабочее место должно быть спроектировано таким образом, чтобы автоматизировать или облегчать погрузочно-разгрузочные работы и свести к минимуму риск травмирования сотрудников.

Даже при хорошо спланированном рабочем месте HSA имеет структуру, изложенную для правильного пути выявления возможных проблем, и следует рассмотреть их решения. Эти шаги включают:

• Определение задач ручной обработки, которые необходимо оценить
• Разработка графика оценки рисков
• Процесс оценки рисков

Другие области обучения, которые могут повысить безопасность и производительность труда, включают уборку, методы безопасного хранения и т. д. 

Кто может помочь с этим? (Консультанты по эргономике)

Консультантами по эргономике могут быть медицинские работники или лица, прошедшие подготовку в области эргономики. Эти консультанты могут помочь компаниям и сотрудникам улучшить условия труда и снизить вероятность повторяющихся травм от перенапряжения.

Производственные и проектные компании, такие как NGS Engineering, которые разбираются в эргономичном и безопасном дизайне, могут консультировать и помогать компаниям в разработке рабочей среды, которая лучше соответствует требованиям компании к продукции и обработке материалов.